о жизни

[ginichimaru]

Kokoro ni mon ai koto wa
Yuuwahen
Sesumei surun ga
Nigate na dake ya
Sou yanen
Sou yanen...

Boku wa tayasuu
Ken wa nukahen
Dakara mettani
Egao igai ni wa narehen
Narehen...

Sono ba Sono toki
Itsumo honki ya
Se yakedo sore wa
Kokoro no soko to urahara
Urahara...

[english version]

What is not even in my heart I will not say
trying to explain it is not very easy for me that' s how it is,
that' s how it is...

I won' t simply draw out my sword
That is why I rarely cannot have anything but smile
I cannot have...

From place and time I' m always speaking out
However, that is from the bottom of my heart and the reverse
The reverse...

Неролевое, можно считать зарисовкой.
В таком случа: авторское видение персонажей, куча собственных тараканов, ну и далее, и далее.
Рейтинг почти детский, на постельные сцены лишь намек.
Изуру уехал, и мне было невесело ночью. Так что как бы ангст.

Неролевое, можно считать зарисовкой.
В таком случа: авторское видение персонажей, куча собственных тараканов, ну и далее, и далее.
Рейтинг почти детский, на постельные сцены лишь намек.

Жизнь - это движение. Отсутствие движения при наличии жизнедеятельности - существование. Постоянное движение вперед, развитие - так он определял для себя смысл и сущность жизни. Ему постоянно требовалось стремиться к чему-то, ему жизненно необходима была Цель. На этом они и сошлись с Айзеном.
В Руконгае Цель была выжить и стать сильнее. Выделиться. Стать шинигами. Потом - лейтенантом. И в конце концов - капитаном.
А что делать, когда Цель достигнута, а следующий барьер не найден? Некуда двигаться. Застой. Болото.
Сейретей с его тысячелетней историей завис где-то вне пространства и времени. Сотни лет одни и те же порядки, одни и те же законы (на которые, кстати, он уже успел насмотреться), одни и те же пейзажи. Даже лица все одни и те же вот уже не одну тысячу лет. И как Укитаке с Киораку не свихнулись еще в этой яме? Кто-то скажет стабильнось, долгожданный покой. Возможно, так думали они. Но только не Ичимару.
Рутинная каждодневная работа, перемежающаяся отчетами и борьбой со злом, надоедает через пару сотен лет. Можно было бы убить этого чертового старика. Сложно, но можно. Ничего невозможного нет. Править этой трясиной, продолжая сотни и сотни лет вязнуть в этой прогнившей, вонючей жиже. Можно было бы устроить переворот в Обществе Душ, но.... а стоило бы это затраченных усилий? Их план был идеальным. И хваленое равновесие на месте. Кому нужен несуществующий мир у своих ног?
Идти к цели - и оставлять тех, кто не успевает за тобой (или не хочет успевать), позади. И не оглядываться. Этому его тоже научил Айзен. Точнее, отточил умение. Так было всегда.
Пока не появился он. Мальчишка, с вечно трясущимися от волнения руками. Еще одно средство достижения Цели. Его лейтенант, его гордость - и его позор. Идеальный воин, не по наслышке знающий о чести, гордости и Пути, отличный боец - сам тренировал. И единственная слабость Ичимару.
Легко использовать достоинства человека против него самого, если достаточно хорошо его изучить. А Гин всегда был наблюдателен.

— Еще что-нибудь, лейтенант?
— Д... да, тайчо, — как всегда смущенно смотрит в пол.
Гин молчит, ожидая вопроса. Конечно, рассказали. Сейретей - большая деревня.
— Тайчо, почему вы просили за меня? - на одном дыхании.
— Вы были идеальным выбором, Изуру, — Гин улыбается.

— Идеальный выбор, — он в тысячный раз прокручивает в голове все ходы, пытаясь понять, где же ошибся.
Просто не всегда все идет по плану. Гин прячет лицо в ладонях и хрипло смеется. Себя просчитать оказалось сложнее.
Айзен смотрит удивленно, приподняв бровь. Ичимару мотает головой - ничего, задумался, мол.
— Ты ведь не по магазинам на грунте бегаешь, а, лис? Навещал своего блондинчика? — Владыка встает и наливает себе бокал мартини.
Гин улыбается. Какой смысл скрывать? Айзен - великодушный бог. Он позволяет своим подданным маленькие слабости.
— Ты ведь помнишь, Гин? Не оглядываться, идти вперед, не останавливаться на полдороге - ну, ты сам знаешь, — смотрит, прищурившись.
Гин улыбается.
— Знаешь, с легкой руки Рангику пол-Сейретея теперь зовет тебя мерзавцем с тонкими вкусами.
Проследив за взглядом Ичимару, Айзен смеется.
— Удовлетворял бы со-тайчо мои тонкие вкусы - глядишь, и мерзавцем бы не стал.
Гин улыбается.
— До встречи, Ками-сама, — Гин собирает с пола одежду и выходит из покоев Владыки.

— Заварить Вам чай, тайчо? — блондин щурится от ярких лучей солнца, льющихся в окно.
— Яре-яре. Ну прям как раньше, — Гин улыбается. — Ты же знаешь, я больше не твой капитан, — он делает глубокую затяжку, выдыхает вверх и поворачивает голову к своему лейтенанту. "Бывшему лейтенанту", — поправляет он сам себя.
— Вы всегда останетесь им, тайчо, — Кира зарывается лицом в подушку - снова краснеет. — Я уже говорил Вам.
— Знаешь, Изуру, а ведь когда-нибудь нам придется сражаться, — Ичимару тушит сигарету и вплетает пальцы в светлые пряди.
К курению он пристрастился в Уэко. Первый раз сигареты притащил с грунта Шестой Эспада, и, как оказалось, курение - неплохой способ коротать долгие вечера в этой белой пустыне. Дел было много, скучать не приходилось. Занятие можно было найти всегда, да и развлечений с этим детским садом хватало. А вот пейзажи радовали мало - бесконечные песок и камень. Он никогда не отличался особой требовательностью к окружающей обстановке, но иногда вид из окна давил так, что казалось, голова лопнет. А еще иногда хотелось солнца. Даже Владыка изредка навещал Мир Живых. Для смены обстановки. Хоть никому бы он в этом не признался. Но Гин всегда был любопытен и наблюдателен.
Кира поднимает голову, смотрит прямо, не отводя взгляд
— Я знаю, тайчо, — спокойно, уверенно. И правда знает. И сделает все, что полагается истинному воину Готей 13.
— Я не ошибся в тебе, Изуру, — Гин улыбается. — Я не зря тебя учил.

Гин возвращается в свои покои, проходит, не закрывая дверь - все равно ни один здешний обитатель в здравом уме не решится потревожить покой любимчика Владыки - и опускается на футон, закуривая.
— Я горжусь Вами, лейтенант.
Гин улыбается.